Таис Афинская - Страница 139

139

После этого дня, в таргелионе третьего года сто тринадцатой олимпиады, македонское войско как бы надломилось. Воины, еще на Инде, узнав об открытии Неарха, с неохотой пересекли пресловутую реку. Ужасное побоище на Гидаспе, грозные слоны и высокие боевые качества индийского войска совсем обескуражили македонцев, особенно после заверений Александра, что Индия лежит перед ними открытая и доступная.

Великий завоеватель обошелся очень милостиво с побежденным царем Пауравов. Он оставил его царствовать и всячески старался заручиться дружбой индийцев.

Среди живописных холмов на Гидаспе, выше места битвы, Гефестион по велению Александра начал строить два новых города: Никею (Победу) и Букефалию, в память боевого коня, погребенного там.

Неарх еще до битвы предлагал Александру построить большой флот и переправить армию вниз по Инду. Царь сначала не соглашался, а затем разрешил для того, чтобы плыть на восток, когда он дойдет до легендарной реки Ганг, текущей у самых границ Мира. Неарх не послушал повелителя и, кроме легких тридцативесельных гребных судов, годных для перетаскивания волоком из реки в реку, с помощью финикийцев построил несколько тяжелых широких плоскодонок по собственным чертежам. Эти корабли впоследствии выручили армию.

Александр с прежним упорством стремился на восток, пересекая одну реку за другой, передвигаясь с боями в холмистой области, населенной араттами – храбрыми племенами индийцев, жившими без царей. Тридцать восемь укрепленных городков и поселений пришлось с боями брать македонцам, прежде чем они пересекли реки Акесинас (Ченаб) и Гидраст (Рави). При взятии крепости Сангала армия Александра потеряла тысячу двести человек. Войско дошло до пятой реки Гифасиса (Биас), Александр двигался на восток вдоль гор невообразимой высоты, изредка видимых в отдалении тысячи стадий. Хребты ступенями спускались к холмистой стране, и в природе не было перемены. Ничто не указывало на приближение к какому-нибудь пределу. Вся верхняя Индия осталась позади, а что лежало впереди, никто не знал. Самые опытные криптии, не ведая языка обитателей, не могли разузнать путь сколько-нибудь далеко вперед.

И вот пятая река текла перед ними, такая же быстрая и холодная, как уже пройденные.

Такие же холмы в голубой дымке и зелени густых лесов простирались за нею. Армия остановилась.

Пор рассказывал своему победителю о стране Магадха за Гифасисом, царь которой имел двести тысяч воинов пехоты, двадцать тысяч всадников и три тысячи слонов. Бежавший оттуда военачальник Чандрагупта подтвердил слова Пора. На юго-западе, правее страны Магадхи, обитали грозные племена апараджитов (непобедимых), владевших множеством особенно больших боевых слонов. И никаких слухов о пределах мира, об океане! Внезапно македонским воинам стало ясно, что дальнейший путь бесцелен. Страну, где умеют хорошо сражаться, не взять налетом. Пространства Индии столь велики, что все войско Александра рассеется здесь, оставив свои кости на этих бесконечных холмах. Военная добыча более не прельщала усталое войско. Их непогрешимый и непобедимый вождь зашел слишком далеко в своем стремлении к великому океану, сюда, где он уже не обладал познаниями, нужными для захвата страны, а неизменная удача чуть было не покинула его на Гидаспе. Там армию спасла самоотверженная храбрость фаланги и щитоносцев. Ветераны больше не обладали прежним мужеством, надломленные страшной битвой и непрекращающейся войной. Раз отказавшись повиноваться, армия стояла на своем: путь вперед бессмыслен, надо возвращаться домой, пока еще есть силы для преодоления пройденных просторов.

Александр был вне себя. Он утверждал, что конец похода близок. Совсем недалеко Ганг, а за ним океан, откуда все они спокойно поплывут домой, мимо Индии, в Египет.

На совещании у Александра представителем армии выступил Кенос, герой битвы на Гидаспе. Он сказал, что сведения, собранные криптиями, утаили от воинов: Ганг вовсе не близок. До него три тысячи стадий. За Гангом нет никакого океана, только цепи нескончаемых гор. Разве Александр не видит, как мало осталось македонцев и эллинов в его войске, не ведет счеты убитым, израненным, умершим от болезней, оставленным надолго, если не навсегда, в построенных им городах? Все, которые еще целы, износились подобно лошадям, на которых ездили слишком много и долго.

По знаку Кеноса семь высоких македонцев предстали перед царем обнаженными, в одних шлемах, показывая множество рубцов и струпьев от заживших и еще не залеченных ран. Они закричали: «Александр, не заставляй нас идти против воли! Мы уже не те, что прежде; приневоленные, станем и того хуже. Мы тебе не опора, или твои глаза перестали быть зрячими?»

Великий полководец в Ярости разодрал на себе одежду в намерении показать этим малодушным свои собственные рубцы и раны, которых у него было больше, чем у любого из воинов, одумался и укрылся в своем шатре, не принимая пищи. Наконец он прислал сказать воинам, что послушается воли богов.

Давно уже армия не смотрела с таким волнением на старого, едва осиливавшего трудности похода прорицателя Аристандра, когда поутру на берегу Гифасиса, он рассек жертвенную овцу. Аристандр не успел еще возвестить о грозном предсказании – Птолемей, Селевк, Кенос и все стоявшие рядом военачальники и сами увидели явные знаки неудачи и гибели. Ни в коем случае нельзя было переходить реку! Бурное ликование армии, когда Александр отдал приказ повернуть назад, показало, что терпение воинов дошло до предела. Он велел поставить на берегу Гифасиса двенадцать каменных колонн, обозначавших конец его индийского похода. Армия вернулась в затопленную непрерывными дождями Никею на Гидаспе, где строился флот. Едва добравшись до Никеи, умер от истощения Кенос, перед смертью сослужив товарищам великую службу.

139