Таис Афинская - Страница 137

137

Лисипп появился, чему-то ухмыляясь, и нашел обеих лениво возлежавшими рядышком и с большим аппетитом уничтожавшими лепешки со сливками. Приглядываясь к ним, ваятель не заметил никаких перемен, кроме западинок на щеках и воистину олимпийского спокойствия обеих.

– Чему ты смеешься, учитель? – равнодушно спросила Таис.

– Излечили! – Лисипп рассмеялся еще откровеннее.

– Кого? Нас?

– От чего вас лечить? Эхефила! Он решил остаться в Эриду!

Таис, заинтересованная, приподнялась на локте. Эрис повела глазами в сторону Лисиппа.

– Остаться в Эриду и сделать здесь статуи этих, как их, словом, раскосых Лилит.

– В самом деле излечили! – засмеялась Таис. – А ты все же потерял своего ученика, Лисипп.

– Для искусства он не потерян, это главное! – ответил ваятель. – Кстати, они хотят купить клеофрадовскую Анадиомену. Дают двойной вес золота. Оно теперь стало дороже серебра. За статер, прежде стоивший две драхмы, дают четырехдрахмовую сову. Многие торговцы Эллады разоряются.

– Так продай! – спокойно сказала Таис. Лисипп удивленно посмотрел на нее.

– А желание Александра?

– Мне кажется, Александру, если он вернется, будет не до Анадиомены. Вспомни, какое огромное количество людей ждет его в Вавилоне. А кроме людей, горы бумаг, прошений, отчетов со всей громадной его империи. Если прибавится еще Индия…

– Она не прибавится! – уверенно сказал Лисипп.

– Я не имею понятия, сколько может стоить Анадиомена.

– Много! Хоть и не дадут, наверное, столько, как за Диадумена моего учителя Поликлета. Всему миру известно, что за него было заплачено сто талантов в прежние времена, когда деньги были дороже. Анадиомена настолько прекрасна, что, включая стоимость серебра, за нее дадут не меньше чем тридцать талантов.

– Это громаднейшая цена! А сколько вообще берут ваятели? – спросила удивленная Таис.

– За модели и парадигмы хороший ваятель берет две тысячи драхм, за статуи и барельефы до десяти тысяч.

– Так это всего полтора таланта!

– Разве можно сравнивать исключительное творение, созданное Клеофрадом, и работу хорошую, но обычную? – возразил ваятель. – Так подождем все же с Анадиоменой?

– Подождем, – согласилась Таис, думая о чем-то другом, и Лисипп удивился отсутствию всяких признаков волнения, какое вызывало прежде упоминание об Александре.

Афинянка взяла серебряный колокольчик, данный ей старшим жрецом, и встряхнула его. Спустя несколько минут в келью явился он сам и остановился на пороге. Таис пригласила его сесть и осведомилась о здоровье его младшего собрата.

– Он заболел серьезно. Не годится для исполнения высших обрядов Тантр с нею, – кивок в сторону Эрис.

– У меня к тебе большая просьба, жрец. Нам время покинуть храм, а мне хотелось бы испытать себя еще в одном.

– Говори.

– Получить поцелуй змея, как ваша повелительница нагов.

– Она обезумела! Вы сделали из нее мэнолис, охваченную исступлением менаду! – закричал Лисипп так громко, что жрец укоризненно взглянул на него.

– Ты чувствуешь себя в силах выполнить страшный обряд? – серьезно спросил индиец.

– Да! – уверенно сказала Таис с беспечной отвагой, издавна знакомой Лисиппу.

– Ты губишь ее, – сказал ваятель жрецу, – ты убийца, если позволишь ей.

Жрец покачал головой.

– Желание в ней возникло неспроста. Определить соразмерность своих сил необходимо перед выполнением задач жизни, ибо жизнь – искусство, а не хитрость, для открытых глаз и сердец. Возможно, она погибнет. Значит, таково начертание Кармы – прервать ее жизнь в этом возрасте. Если не погибнет, испытание умножит ее силы. Да будет так!

– И я тоже, – Эрис стала рядом с Таис.

– Иди и ты, я не сомневался в твоем желании.

Лисипп, потеряв дар речи от страха и негодования, вцепился себе в бороду, как если бы это была борода жреца.

Таис и Эрис спустились в подземелье. Повелительница змея сняла с них все одежды и украшения, вытерла молоком и полынью, надела передники. Обучиться простому напеву для музыкальной афинянки было делом нескольких минут. Обучение Эрис потребовало больше времени, но ритмы обе, как танцовщицы, поняли сразу.

Повелительница змей вызвала свое чудовище, и Таис первая начала смертельно опасную игру. Когда змей поднялся, склоняя вниз чешуйчатую морду, Таис услышала шепот на непонятном языке, прижалась губами к носу чудовища, молниеносно отпрянув. Змей бросился, брызгая ядом на передник, но Таис, трепеща от пережитого, была уже вне опасности. Змею дали отведать молока, и вперед выступила Эрис. Черная жрица не стала выжидать и, едва змей поднялся на хвосте, звонко чмокнула его в нос и отпрянула, даже не дав ему забрызгать себя ядом. Повелительница змей вскрикнула от неожиданности, и разъяренное чудовище кинулось на нее. Индианка уклонилась от укуса, плеснула в морду змея из второй чашки молоко, которую держала в руках, оттолкнула Таис и Эрис за решетку и облегченно вздохнула. Таис расцеловала ее и подарила дорогой браслет. В тот же вечер старший жрец надел Эрис ожерелье необычайной редкости из ядовитых зубов самых гигантских змей, когда-либо пойманных в индийских лесах. Таис получила другой подарок – ожерелье из когтей черных грифов, окованных золотом и нанизанных на цепочку.

– Это наряд хранительницы заповедных троп, ведущих на восток за горы, – пояснил жрец.

– А мое?

– Как и полагается, символ бесстрашия, неутомимости и воздаяния, – ответил индиец, глядя на черную жрицу с гораздо большим, чем ранее, уважением.

Кроме того, старший жрец подарил Таис чашу из прозрачного халцедона с вырезанным на ней изображением змеиного танца.

137